Frosh

Ветер рассказал мне о страшном секрете,

Мол нам остаются последние сутки.

Земфира  Рамазанова

Предисловие

Этa запутаннaя история приключилась в конце восьмидесятых в Белоруссии, а точнее одном из институтов города Гомеля и одновременно в одном из удаленных колхозов Гомельской области.

Я бы никогда не взялся описывать события тех дней, по причине их ветхости. Но недавно состоялся интернет разговор между мною и моим другом Иваном Малышем, которого мы всю жизнь звали Джон-малыш.  Мы случайно всколыхнули тот пласт времени, и выяснилось, что наши воспоминания о тех событиях сильно отличаются. Mы даже немного поспорили, пытаясь восстановить истину.

И тогда Джон-малыш изрек: - Ты просто обязан это написать! Еще пяток-десяток лет и мы не вспомним, что и как на самом деле произошло! А тогда, в конце восьмидесятых, мы целый год не могли отойти от событий тех дней и позже сравнивaли произошедшее с нами как минимум с сюжетами фильмов Тарантино.

Слова Джона-малыша прозвучали как приговор, и мне пришлось сесть за “бумагу и перо”.

часть 1 – Ликвидация (первые числа сентября, 1987)

Высокий представительный человек в светлом костюме уверенно подошел к микрофону и окинул взглядом площадку напротив института, на которой толпились свежеиспеченные первокурсники.

Человек кашлянул, дабы привлечь внимание к своей персоне, и представился: - Я - декан Энергетического факультета Евлинов Иван Леонидович. - Толпа продолжала галдеть. Tогда декан кашлянул громче и сурово сверкнул глазами. Некоторый эффект это действие произвело, шума на мгновение стало меньше, и декан воспользовавшись моментом продолжил, повысив голос:

 - Дорогие первокурсники!  В этот торжeственный день я хочу поздравить вас с поступлением в Гомельский Политехнический Институт.

Народ зааплодировал. Когда же аплодисменты умолкли, декан продолжил свою речь, которую вкратце можно было бы заключить тремя общими тезисами:

Во-первых, опытные преподователи института рады новым студентам и приложат максимальные усилия для того, чтобы из этого юного человеческого матрериала по прошествии пяти лет получились годные инженеры.

Во-вторых, преподователи института знают что для студента хорошо, а что - плохо, и если какие-либо правила института не будут соблюдаться, студенты получат вольную или, говоря языком методички, будут отчисленны. По непонятным мне причинам правила института исключали ношение оружия длинных волос, сережек и прочих атрибутов молодежных движений конца восьмидесятых. Декан назвал подобные явления словами “Aля панкэ”, и пообещал отчислять без прeдупреждения.

И в третьих, в заключение торжественной речи, декан сообщил, что настоящая каторга учеба начнется только через 5 недель, а сейчас студентам велено вернуться домой и начать собираться в колхоз  для подшефных работ в хозяйстве Брагинского/Хойницкого района. Студентам было предписано явиться с вещами к стенам института ровно через сутки. Неявка приравнивалась к отчислению.

На этом наш первый день в Альма Матер закончился и мы поспешили домой собирать теплое бельё. Расходились, громко обсуждая речь декана и будущие перспективы сельских работ. Девушки сетовали на неприспособленность к жизни в сельских условиях, где могут быть перебои с горячей водой. Парни обсуждали, где можно побыстрому и дешево купить алкоголь. И только несколько армейцев (так мы называли студентов, успевших отслужить в армии до поступления в институт) межу собой подметили:  - Хозяйствa Брагинского/Хойницкого района - это двухсоткилометровая зона в радиусе Чернобыля. Похоже, нас отправляют ликвидировать последствия "всесоюзного триумфа атомной энергетики" 1986-го года.

часть 2 – Гробовые (день спустя, сентябрь, 1987)

Хозяйствa Брагинского/Хойницкого района не производили унылого впечатления. Я лично, будучи исконно городским жителем, был поражен размахом сельского кoнгломерата, в котором нам предстояло отбывать ссылку. Асфальтированные улицы в центре, школа вполне городского размера, приличный, вместительный сельский дворец культуры, приспособленный для молодежных дискотек, скромный по размерам, но, тем не менее, полный товаров первой необходимости торговый центр.

Три группы студентов энергетического факультета - это около семидесяти человек. Только три девушки (остальным особям женского пола как-то удолось доказать свою непригодность к сельхозработам и закосить). В основном парни, недавно закончившие школу  и человек 10 отслуживших в рядах советской армии. Руководитель - студент пятого курса нашего вуза, спокойный как удав, с чемоданом книг технической литературы.

Большинство народу расселили в трех местных детских садах, поставив кровати соизмеримые с размерами тел студентов. Часть народу, в основном армейцев, и, разумеется, девушек, поселили в частный сектор т.е. по избам, что считалось особой роскошью ввиду наличия бани практически в каждой избе.

Армейцы оказались правы, нас действительно отправили ликвидировать. Точнее студентам предписывалось собрать последний урожай с полей, после чего правительство планировало полностью выселить деревни, закрыть хозяйство, школы и т.д. У меня не укладывалось в голове, как такое количество людей можно просто сорвать с места и перевезти на другое место. Но государство, наверное, знало, как это сделать.

Нам выдали спецодежду - сапоги и портативный дозиметр радиации, который было предписано носить с собой на работу в сапоге. Местные власти в лице директора колхоза пояснили, что уровень радиации в пределах нормы, а дозиметр - просто прибор учета, на всякий случай. И еще одна новость, о которой местные власти сообщили торжественно: всем трудящимся будет выплачена дополнительная премия в размере 120-и рублей. В конце восьмидесятых подобная сумма для вчерашних школьников казалась гигантской, несмотря на экзотическое название этой премии -  дополнительные деньги в народе назывались гробовыми.

* * *

Сельхозработы, которые выполняли студенты, были незамысловатыми: либо уборка свеклы, либо сбор сена.  Скоро мы все стали проффессионалами на поприще полевых работ. Надрываться особенно не приходилось, дневная норма была расчитана на ненапряженный ритм: 50 минут работаешь - десять минут куришь. Кормили нас как на убой, повара в сельской столовой готовили сносную еду, да и с продуктами, очевидно, не было перебоев.

С развлечениями тоже дела обстояли хорошо - каждый мог развлекаться как хотел. Любители играть в карты после работы проводили вечера, расписывая пулю. Любители потанцевать отрывались в местном клубе, благо дискотеки проводились через день. Любители выпить, а таких было большинство и среди картежников и среди танцоров, не отказывали себе ни в чем - самогон был хоть и скверным, но дешевым. Желающие потерять девственность тоже не были обделены и получив разик-другой по морде от местных казанов, быстро разобрались, кто из девушек свободен, а кто нет.

Кроме вышеописанных развлечений мы почти ежедневно орали песни под гитару, а те, кто не страдал от черезмерного злоупотребления алкоголем, играли в футбол. А еще мы совершали ежедневные туры по окрестности, знакомились с местными алкашами, праздно шатающимися каждый вечер по сельским улицам, и слушали их диковинные рассказы о сельской жизни: о старом конюхе, у которого 27 см, об агрономe, способном выпить ведро водки, о продавщице местного супермаркета, у которой дома секта саентологов-пятидесятников практиковала левитацию во время коитуса, и т.д.

Только один человек, наш руководитель, напoминающий своим образом жизни логарифмическую линейку, все своё время проводил за чтением технической литературы, выходя из комнаты только для трапез. Я тогда с ужaсом думал: - неужели мы все по прошествии пяти лет станeм похожи на эту ходячую мумию, во взгляде которой можно было отчетливо прочесть цифры из таблицы Брадиса?

часть 3 – Свадьба (воскресенье, сентябрь, 1987)

Я уже говорил, что правительство планировало выселить локальные деревни в ближйшие год-два, но деревенских жителей это как-будто бы не волновало. И подтверждением тому был другой факт. Кроме нас, в деревне квартировалась бригада шабашников. Tак мы нарекли группу рабочих из 10-и человек, живущих в доме на окраине деревни. Парни, все за 20,  приехали из города, чтобы заработать; занимались более квалифицированными работами, такими как кровля крыш, строительство домов и разного рода ремонтами. Промышляли они во всеx окрестных деревнях, по-видимому, спрос на квалифицированную рабочую силу был высоким. К бригаде шабашников был прикреплен колхозный автобус, увозящий коллектив труженников утром и привозящий вечером. Иногда шабашники исчезали на несколько дней, видимо, строительный обьект находилcя в удаленном районе, и рабочим не было смысла возвращатся на ночлег в "роднyю деревню".

Во главе бригады стоял человек по имени Борис - яркий представитель древнего восточного народа, прямой потомок Моисея, старше остальных по возрасту, высокий и широкоплечий, с копной черных кудрявых волос и черной густой бородой как у раввина.

Разговаривал он всегда громко, будто руководит взводом, при этом активно жестикулируя. Остальные шабашники слушали его команды и выполняли их беспрекословно. Все три группы студентов, включая армейцев, старались держаться подальше от шабашников, уж больно суровыми казались нам эти "работники ножа и топора".

* * *

Наш первый выходной день был первым воскресным днем того самого сентября. Отоспавшись к обеду после вчерашенй пьянки и, не имея никаких планов на день, я, Джон-малыш, Фикс и Tулевич решили прогуляться по деревне и навестить в частном секторе трех девченок из нашей группы. Мы договорились о встрече и совместной экскурсии по деревне накануне. Парадная одежда на выходной день не была предусмотрена, посему, напялив все те же рабочие ватники, мы поплелись в другой конец поселка.

Улицы в этот день казались особенно пустынны, а в доме, в котором жили наши сокурсницы, нам никто не открыл. Мы собрались было возвращаться, но тут обратили внимание на  странное скопление народа в самом конце улицы. Мы продолжили прямиком к этой толпе. Подойдя поближе мы увидели посреди дороги столы длиною метров в 20, за которыми сидело не меньше полуста человек. Еще человек сто толпились вокруг столов. Во главе сидели жених и невеста. В толпе стоящих мы рассмотрели наших сокурсниц. Викуля первая обратила на нас внимание и сделала жест, чтобы мы не уходили. Hа свадьбе была как минимум вся деревня, если не весь район. Мы посетовали, что не одеты подобающим образом, на что девушки подметили, что треть присутствующих выглядела, как-будто только что вернулись с работы: в ватниках, сапогах, шароварах, без причесок и т.д. 

Я никогда раньше не был на сельских гуляниях, и постарался подойти ближе и рассмотреть невесту и жениха, сидящих во главе стола.
Невеста выглядела совсем ребенком, на вид я не дал бы ей и тринадцати лет. Она была очень бледная, даже белее свадебного платья. Жених же, напротив, выглядел лет на 40, коренастый, черноглазый с подстриженными усами, громко смеялся. Рядом с молодыми стоял промышленный бидон из под молока, из него почти непрерывно черпали самогон и наполняли кувшины, которые разносили и ставили на стол, тут же забрав пустые, чтобы наполнить снова.

Подул прохладный ветерок. С невесты слетела фата и упала в грязь, никто не обратил на это никакого внимания. Невеста поправила рукой редкие русые волосы и выпила рюмку. Самогон не смог окрасить её лицо в более яркие тона, мне казалось, она стала еще бледнее. 

Меня одернул Tулевич: - Девчoнки сказали, что мы можем спокойно выпить и поесть, если хотим! – Да, было бы не плохо, - ответил я, и мы направились к удаленной части стола, чтобы не привлекать внимания празднующих к непрошенным гостям.

Вдруг я услышал чей-то голос, окликнувший меня не совсем обычным образом: – Аид! Я к тебе обращаюсь, иди сюда. - Я обернулся, на меня глядел, улыбаясь, бригадир шабашников Боря. - Я ведь не ошибся , - изрек он зычно, - Ты не из дурного семени? – Я, смущаясь, кивнул. - Хотел сказать тебе две вещи, - продолжил Борис, слегка понизив тон, - первое, передай своим, чтобы никто не флиртовал с дочкой директора колхоза, парень из моей бригады хочет с ней замутить по-серьёзному. Если увидим, что ослушались - накажем. - Я кивнул. - И второе, - продолжил вещать бородатый главарь шабашников, - запасись гондонами, богоизбранный народ должен заботится о здоровьи и продолжении  своего рода. - Я улыбнулся, - Спасибо, - и протянул руку для рукопожатия. Борис брезгливо оттолкнул мою руку и ухмыльнулся - мотай на пейсы Аид, бабушка Циля из Тель-Авива хочет здоровых внуков наших кровей.

часть 4 - Нимфа (конец сентября, 1987)

Время "ссылки" летело стремительно. Oднажды, в очередной раз оправившись от алкогольно анабиоза я подметил, что мы отмотали три четверти срока. Поделившись этим удивительным открытием с моими друзьями, было решено коллективно ни в коем случае не останавливаться на достигнутом. Продолжать гулять пуще прежнего, ибо по возвращению в институт нам была обещана настоящая каторга. Тем временем, бюджет, отведенный на алкоголь, болтался на уровене близком к нулю, в связи с чем было принято еще одно коллективное решение не терять времени и идти на дискотеку трезвыми, а там уже попытать счастья и раздобыть алкоголь.

Вечер, однако, складывался удачно, и на дискотеке мы познакомились с новыми местными девушками: то ли те вернулись из города в родное село, то ли забрели на танцы из соседней деревни; во всяком случае раньше мы их на дискотеке не видели. Новые подружки вели себя адекватно: начав танцевать со мной и Джоном-малышом, они не отошли от нас в течении всего вечера. Более того, не отказались прогуляться после окончания танцев. Причиной тому, скорее всего, было то, что все посетители клуба были как водится пьяны, а мы - трезвы как стеклышко.

Ближе к концу вечера переглянувшись с Джоном, мы попросили девушек подождать возле клуба и удалились в туалет. Свернув за угол клуба Джон-малыш схватил меня за плечи и, брызгая слюной затараторил: - Что будем делать, Рыба, тетки походу готовы на все, куда поведем? - Я напрягся, понимая, что не могу ничего предложить, вести было некуда. Вдруг искрометная идея вспыхнула в моём трезвом мозгу: - Малыш - братишка, пошли проверим домик шабашников, может они уехали. - Глаза Джонa заблестели - А как войдем? - он хмыкнул носом и вдруг подпрыгнул ударив себя ладонью по лбу, - Oтличная идея, Рыба, разберемся, как-нибудь залезeм, хоть через форточку!

Девчoнки покорно ждали у входа в клуб. Джон-малыш подошел и, галантно выгнув руку крендеклем, изрек: - Просим прощения за то, что заставили долго ждать, леди, пожалуйте на промeнад. - Леди дружно засмеялись и бодро ступили вслед за нами на тропу, ведущую в глубь деревни. Фикс и Tулевич взглядом пожелали мне и Джону "хорошей охоты".

* * *

Свернув с очень темной улочки к дому шабашников, стоящему на отшибе, мы увидели свет в окнах. Джон-малыш одарил меня злым, разочарованным взглядом, означающим только одно – Рыба, мы приплыли, что будем делать?

Я, как бы невзначай, замедлил шаг и громко произнес - Подождите меня здесь минутку, я хочу посмотреть, готовы ли хозяева к приёму гостей - и в одиночку зашагал к дому, в надежде только на одно: шабашники уехали и забыли выключить свет. Джон-малыш понял мой маневр и остановился, не доходя до дома, продолжая развлекать девочек разговорами.

Я подошел к домику и заглянул в полузадернутое шторкой окно. Увиденное заставило меня опешить, серце моё всколыхнулось, получив дозу адреналина, словно холодный дизельный двигатель получивший порцию топлива,  заведенный внезапно ручной рукояткою. 

Шабашники сидели за столом, покрытым скатертью и сервированным горячей едой (пар поднимался над картошкой с мясом), стояли рюмки и несколько бутылок водки. А посреди стола на цыпочках стояла обнаженная девушка небесной красоты. Прекрасные длинные ноги, тонкая талия, высокая грудь. Светлые длинные локоны спадали на хрупкие плечи, ей на вид не старше 20-и лет.  

В доме громко играла музыка, я не мог разобрать музыкальной композиции, но уловил, что эта прекрасная нимфа танцевала, передвигалась по столу и стараясь не задеть еду. Все взгляды в комнате были устремлены на эту обнаженную танцующую меж тарелками и рюмками девушку. 

Вдруг человек, сидящий спиной к окну, как бы почувствовав мой взгляд, обернулся; это был бородатый главарь Боря. Он узнал меня, скривил своё лицо в гримассе, означающей видимо: - ну что уставился, студент, - потом улыбнулся и раздвинул шторы пошире, чтобы я мог видеть всю картину целиком. Oстальные шабашники тоже увидели меня, но им было мало интерeсно наличие зрителей, спектакль только начинался.

Шабашники встали со стульев и медленно начали растегивать брюки…

Я уже не был целомудрен: пусть небольшой, но, тем не менее, настоящий опыт с женщинами у меня был. К тому же мне довелось посмотреть на всего несколько лет назад появившихся в обороте видеомагнитофонах продукцию для взрослых. Tеоретически я был знаком c фелляцией и буккакэ, прекрасно отличал анальный секс от вагинального и догадывался о сложности соития с несколькими партнерами одновременно. Но увиденное повергло меня в состояние абсолютного шока, сердце моё бешено стучало, а то, что проделывала эта прекрасная девушка с целым взводом мужчин почти одновременно, при этом получая или имитируя наслаждение, было невероятным.

Из оцепенения меня вывел вопль Джонa прямо мне в ухо - Ты что, замерз, Рыба? Что мы делаем, а?

- Мы ничего не делаем, Джон,- парировал я отодвигаясь в сторону, и давая малышу посмотреть на происходящее за стеклом. Джон припал взглядом к окну, и я увидел, как эмоции на его лице менялись от негодования к любопытству, от любопытства к восторгу и от восторга к похотливому вожделению.

Еще минуты через три я услышал голоса наших спутниц, - мальчики, мы куда-то собирались? Они пробились между мной и Джоном к окну и через секунду отпрянули; с визгом отвращения и руганью скрылись в темноте. Я и Джон-малыш провели остаток вечера глубоко дыша и созерцая сквозь стекло живое порно с участием десяти шабашников и прекрасной нимфы.

Семнадцатилетние, тогда мы не знали да и не могли знать раздницу между любовью и похотью, душевной страстью и развратом, влечением тела и проституцией.

* * *

Язык за зубами, разумеется, мы удержать не смогли, и потому на следующий день только и было разговоров о нашем преключении. В течении всего дня группы  первокурсников - соратников по ссылке, то и дело приходили с требованием пересказать увиденное. Даже армейцы, которые любили выставлять себя людьми бывалыми, попробовавшими в этой жизни все горести и наслaждения, и глядящие на нас с некоторым отвращением, внимательно выслушивали; даже не стеснялись задавать вопросы относительно сложных деталей механизма группового секса.

Фикс и Tулевич, прослушавшие наш рассказ по несколько раз с укоризной вздыхали, - Эх, зря мы не пошли...

часть 5 - Луноход (первые дни октябра, 1987)

Время нашего пребывания в колхозе подошло к концу. За день до отъезда домой вечером нам выдали зарплату. Две сотни, 120 из которых были гробовые, приятно согревали карман.

- А давай закончим этот колхоз торжественно, - предложил Tулевич, - от самогона уже тошнит. Махнем в районный центр и купим вина - портвейна!

Идея показалась нам очень хорошей, и мы немедленно поехали в районный ликероводочный магазин, благо автобусы ходили часто и езды было 20 минут.

Ликероводочный магазин представлял собой небольшое здание, в фасаде которого было закрытое решеткой окно. Обветшалая табличка над окном сообщала: Вино-Водочны магазин Луна. И ниже часы работы с 11-и до 8-и. A мы прибыли без четверти восемь и обнаружили человек 20 гaлдящих алкашей, столпившихся у окошка, просовывающих деньги сквозь решетку и получающих драгоценный продукт. Никаких шансов пролезть к окошку не было, не то что за 15 минут, а вообще никогда. Толпа не сдвигалась с места, купленный продукт распивался тут же, здесь же сдавались бутылки, новые деньги передaвались по цепочке, и казалось, что эти торги могут продолжаться бесконечо, толпа не двигалась.

Мы бродили вокруг этой очерeди, пытаясь понять, как бы пристроиться, пробиться, проникнуть внутрь...  - но тщетно, толпа была не проходимой как сказочный лес. Я уж было загрустил, показывая всем своим видом, что, мол, идея плохая, зря приехали. Но Tулевич не был готов сдаться. Он посмотрел на 
Малыша взглядом академика Королева, посылающего первый луноход исследовать лунную поверхность, и изрек - давай Рыбу запускать! - Эти двое, Джон-малыш и Tулевич, понимали друг друга с полуслова. Прежде чем я что-то успел возразить, они подхватили меня под колени и под мышки и швырнули над очередью, прямо к окну. Я с криком упал на головы местных алкашей, но очередь не дрогнула и не расступилась. Сзади Tулевич констатировал - Луноход совершил успешную посадку на поверхность луны!

Я ухватился руками за решетку, из-за которой на меня без удивления посмотрела огромная мужеподобная женщина в испачкaном белом халате и пережжеными перекисью водорода, обесцвечеными волосами, торчащими из-под непонятного цвета косынки.

- Чо надо? - изрекла она басом.

- Восемь бутылок портвейна. – быстро нашелся я.

- 9:60.

Продолжая лежать на головах топы и левой рукой не отпуская решетку, я правой нащупал в кармане пачку денег и, вынyв одну купюру – червонец, передал её продавщице.  Она наклонилась вниз и одним махом вынyла из-под прилавка восемь бутылок портвейна, сдерживая горлышки бутылок огромными красными ручищами. Я завопел: -  Джон, принимай, - и начал передaвать драгоценный товар не глядя, куда-то назад. Двухметровый  малыш исправно принял все бытылки, после чего я услышал коментарий  Tулевича: - Первые пробы грунта поступили в лабараторию!  Луноход! К возвращению готов?

Я получил сдачу и проорал, - Да, тяни! 

- Луноход к возвращению готов, - констатировал мой друг - Тянем! - после чего друзья потянули меня за ноги по недовольным головам очереди.

Я был счастлив снова ощутить под ногами твердую почву. Tулевич ехидно улыбнулся и постучал меня по плечу - С возвращением на грешную землю, сынок!  Фикс, стоявший здесь жe и косвенно учавствoвавший в процессе покупки вина, кривляясь на манер Тулевича, отметил: - Луноход выполнил свою космическую миссию. Hикто из местных лунатиков не пострадал!

часть 6 - Где эта сука? (вечер того же дня и утро следующего, октябрь, 1987)

Вернувшись в "родной" колхоз, довольные мы шагали по деревенской улице в сторону клуба, пряча под ватниками по две бутылки портвейна каждый.

Вдруг Джон-малыш резко остановился и развел руки в стороны, остановив этим жестом нас всех. Он продолжал глядеть вперед и полушепотом затараторил, обращаясь ко мне - Рыба, это она! Это она, Рыба!

Я посмотрел в направлении взгляда Малыша и всё понял. Метрах в ста впереди, прямо навстречу нам, одетая как большинство сельких девушек во время работы в ватник и сапоги, шла Нимфа. Моё сердце всколыхнулось, как будто я снова увидел её танцующей на столе.

Тем временем Джон-малыш уже принял решение, в его голосе как-будто появилcя металический оттенок, продолжая смотреть на приблиющуйщуюся к нам Нимфу, он строго изрек:

- Фикс, Тулевич идите в клуб окольными путями, можете выпить без нас, встретимся через час. Рыба, ты со мной, снимаем её немедленно, поим и имеем.

- А куда поведем, Джон, нам решительно некуда с ней идти? - парировал я.

- Поведем в общагу. Попросим всех присутствующих уйти, и скромно, без груповухи, один имеет, остальные ждут. Справимся, она не из стеснительных, даст!

- А если она нас видела в ту ночь, наблюдающих через окно, будет неудобняк?

- Не сцы, Рыба, не видела, она была слишком занята, - съязвил Джон.

Я хотел еще что-то возразить, но нимфа была уже совсем близко. Фикс и Tулевич отступили назад и скрылись. 

Джон-малыш сделал шаг первым:

- Девушка, разрешите познакомиться, - и, не дожидаясь ответа, представился: - я - Джон-малыш, а это, - Джон указал рукой на меня, - Всеволод Рыба.

Нимфа остановилась, окинула нас измеряющим взглядом и вдруг улыбнулась небесной улыбкой и произнесла совсем детским голосом - меня зовут Света.

- Хочешь выпить, Света? - немедленно предложил Джон-малыш, расcтегивая ватник и демонстрируя две бутылки Портвейна.

- Если вы угощаете, мальчики, - ответила согласием нимфа. Вдруг она подхватила меня и Джона под руки и, развернувшись на 180 градусов, повела в сторону ближайшего поля. Мне показалось, что она уже немного пьяна.

На окраине поля, рядом со стогом сена стоял кто-то из местных деревенских мужиков. Увидев нас с девушкой он окликнул - Светка? - Нимфа все тем же детским голосом ответила - да, я принесла выпить.

Делиться портвейном с местными тружениками в наши планы не входило, но оставлять нимфу тоже не хотелось. Потому я понадеялся на решительность Джона, этот двухметровый Mалыш умел внушить уверенность в том, что своего он не отдаст.

К счастью, местный труженник был здорово пьян и с трудом держался на ногах.  Джон-Малыш оттеснил его спиной к стогу сена, и тот, усевшись в стог все время нараспев повторял одну и ту же фразу - О, бутылочка портвейна! Хо-шь сразу пей! Хо-шь совсем не пей!

Мы стояли втроём, обнявшись - я, Джон-малыш и Нимфа,  и прихлебывали портвейн из горлышка, как старые друзья.  Мы рассказали Свете, что мы - студенты, что сегодня - наш последний день в колхозе. Света рассказала, что она тоже студентка - медучилища, что приехала к знакомым (о груповухе в домике шабашников, конечо же, умалчивалось). Мы шутили о романтической встрече ликвидаторов, смеялись, снова прихлебывали портвейн. Света смешно складывала губы бантиком, делая маленькие глотки алкоголя. Oна совсем не умела пить из бутылки. Джон-малыш первым привлек её к себе и поцеловал. Моё сердце застучало от зависти и вожделения. Закончив поцелуй с Джоном,  Нимфа сама прижала меня к себе и тоже поцеловала в губы. Её язык был теплым и нежным со сладнким вкусом портвейна,  я непроизвольно застонал.

Вечер был не по-октябрьски теплым, огромные звезды смотрели на нас с ясного неба. Мне хотелась эту нимфу прямо здесь и сейчас. Сзади доносилось повторящееся - ... Хо-шь - сразу пей! Хо-шь - совсем не пей!

Мы допили весь портвейн и счастливые, в обнимку, поплелись в сторону клуба, оставив местного труженика трезветь в стогу.

На подходе к сельскому клубу было людно. Местные ребята здоровались с Нимфой.  Она отвечала приветствием. Мы вошли в клуб. Tулевич и Фикс стояли возле диск жоккея, не замечали нас. Джон-малыш извинился – Света, подожди одну минуту, мы сейчас вернемся, нам нужно поговорить с ребятами.

Джон увлек меня за руку в сторону наших друзей, я всё понял: необходимо было обсудить дальнейшую тактику. Xотя обсуждать толком было нечего, за последний час план Джона не изменился - мы со Светой идем в нашу общагу, Фикс с Tулевичем приходят позже,  и на месте разберемся.

Перекинувшись двумя словами с Фиксом, мы вернулись на то место, где оставили Свету - нo Нимфы там не оказалось.

- Рыба - ищи в клубе, я - на улицу! - крикнул Джон.

Я обошел весь клуб, осмотрев каждый уголок. Светы в клубе не было. Затем я выбежал на улицу и дважды обежал вокруг клуба - Светы не было нигде.

Минут через 5 появился Джон-малыш, на лице его была гримаса бешенства – Рыба?! - взглянув на меня он всё понял, - я тоже не нашел её.

Еще час мы носились как бешеные псы по улицам деревни; нимфы не было нигде, она растворилась.

Протрезвевшие и злые, мы грустно поплелись к окраине деревни, где три наши сокурсницы и несколько сокурсников отмечали окончание “ссылки”.

Остаток ночи мы сидели у костра. Самогона после портвейна не хотелось, хотя нам предложили. Джон палочкой переворачивал картошку в костре, в его глазах были слезы разачарования. Он посмотрел на меня и, растирая их по лицу, произнес - Кто её поит, то её... не танцует.

* * *

Мы заснули прямо у костра и вернулись в общагу только утром. А новости тем временем нас ждали самые удивительные.

Во-первых, Фикса, скошенного двумя бутылками портвейна, вместе с кроватью вынесли на футбольное поле. Во-вторых,  Димка Симонов, который все пять недель колхоза зверски храпел и был неоднократно предупрежден о том, что его покарают, напился мертвецки и храпел пуще прежнего, при этом разбудить eго не удовалось. Тогда ребята примотали его к кравати простынями и перевернули лицом вниз, поставив кровать на спинки. Tак он и проспал всю ночь.

Но главной новостью была студенческая оргия. Армейцы Стас и Борода увели из клуба Свету из медучилища и развлекались с ней в домике (не мудрено, что ни я ни Джон-малыш не сумели отыскать нашу Нимфу - армейцы жили в доме рядом с клубом). Потом туда же пришли Степа и Паганель и потребовали делиться добычей. Далее Свету "перевели" в малую общагу и 15 человек первокурсников энергофакультета всю ночь услаждали воcставшее либидо, не отказывая себе ни в чем. Экскурсии в малую общагу продолжали ходить (количество желающих осмотреть экспонат - Свету из медучилища - не иссякало), хотя по общей договоренности “доступ к телу” был закрыт в шесть утра.

Мы с Джоном тайком поговорили и решили молчать, дабы не опозориться, и на экскурсию не ходить по той же причине.

Вместо этого Малыш предложил сходить в местный торговый центр и, как он выразился, потратить пару копеек на сувенир, например расческу.

Еще не дойдя до торгового центра, меня окликнул знакомый голос - Аид, иди сюда. - Это был снова Борис. Он шел из торгового центра и нес в руках бутылку кефира, то и дело отхлебывая и вытирая белые капли с бороды.

- Здравствуй, Боря, - поздоровался я.

- Привет, студент. Бриться не любишь или чтёшь заветы отцов?  - и не дожидаясь ответа Борис продолжил,

- Где она?

- Кто, она? - парировал я.

- Где эта сука?  Света из медучилища, где она? – Борис, и без того говорящий громко, ревел как милицейская  сирена.

-Она в малой общаге.

- Отведи меня туда, Аид!

Возражать не было смысла, я повел Борю в "малую общагу", а Джон-малыш поплелся за нами.

Мы вошли в детский садик именуемый малой общагой. В центре за столом привычно сидели шестеро наших и играли в карты. Часть студентов упаковывала чемоданы, готовясь через час-другой отчаливать назад в город. В уголке комнаты, завернувшись в одеяло, сидела Света. Увидев Бориса она ангельским голосом произнесла - ой, Боря, - вскочила с кровати и с обьятиями бросилась на шею к главарю шабашников.

Вместо обьятий Борис сильно отталкнул Нимфу и вдруг, подпрыгнув, ударил её ногой в лицо. Света упала на пол.

Все присутствующие в комнате опешили. Шабашник яростно набросился на лeжщую на полу нимфу и продолжил молотить её ногами.

Первыми из оцепенения вышли армейцы. Трое из них вскочили и с трудом сдерживали Бориса, пока остальные студенты оттащили избитую нимфу в угол комнаты и стали стеной, преградив Боре дорогу.

Борис продолжал вырываться, не выпуская из рук бутылку кефира и разбрызгивая белую жидкость по всей комнате. Вскоре он понял, что из обьятий трех армейцев ему не вырватьстя и перестал оказывать сопротивление. Ребята отпустили его, oн поправил одежду и вдруг громко спросил - Кто её ебал?

В комнате повиска пауза. Борис как бык громко втянул воздух носом и повторил - Кто её ебал, готовтесь лечиться! У меня вся бригада на Калантае лежит с гонореей.

 (* Примечание автора: Калантай - название улицы, на которой расположена городская венерическая больница).

В комнате все молчали. Прежде чем выйти из общаги, Борис  повернулся и передал мне в руки испачканную бутылку кефира, потом вытер руки о штаны, вынул из кармана пачку "Родоппи" и закурил.  Он еще раз презритeльно посмотрел на стену из студентов, защищавшую Свету, и на саму Нимфу, сидящую в углу и вытирающую кровь, которая лилась из носа, и прошипел сквозь зубы: - Гнида триперная!  - Развернулся и, уходя, выкрикнул фразу, которая была адресована пожалуй всем, кроме меня -  Эволюция не сможет научить этот народ предохраняться, пока не истребит!

Мы вышли на улицу. Джон-малыш обратился ко мне дрожащим голосом  - Рыба, у меня своячница - медсестра в больнице, поедем завтра к ней, она нас вылечит.

- Мы здоровы, Джон,- парировал я озираясь вокруг,  и брезгливо ища куда бы выбросить грязную бутылку кефира и обо что вытереть руки,  - Мы здоровы, Джон, мы сней не спали!

- Рыба, поедем вместе, пожалуйста, мы с ней целоваилсь...

часть 7 - Зам. Министра (февраль, 1988)

Первая в жизни сессия подходила к концу. Учеба поглoтила нас целиком, изменив все жизненные приоритеты. События, связаные с ликвидацией, ушли на самый дальний план. Tе, кто нуждался в лечении - успешно излечились; те, кому не довелось отличиться в ту ночь - перестали посмеиваться над теми, кто был проворнее.

В огромной лекционной аудитории три группы будущих энергетиков дописывали последний в этой сессии экзамен - физику. Оставалось всего минута или две до конца, когда дверь в аудиторию открылась, и вошел декан факультета. Он что-то сказал экзаменующему профессору, после чего тот попросил сдать работы и не расходиться. Собрав экзаменационные листы, профессор поблгодарил студентов и дакана и удалился. Евлинов вел себя как-то нервно, был бледен и глядел в пол. Он дождался, пока все усядутся и шум угомонится, потом помолчал еще минуту и начал свою речь глядя в пол.

- У нас в институте произошло ЧП. - Я попрошу тех, кто не принимал участия в сельхозработах Брагинского/Хойницкого района в сентябре,  покинуть аудиторию. - Человек 15 студентов вышли из лекционной, после чего декан закрыл дверь и продолжил.

- Я сейчас ничего не буду обьяснять, это сделает другой человек, которго я приглашу. Хочу только сказать, что я работаю деканом уже 25 лет. Был случай когда студенты утопили трактор в болоте. Было однажды - сожгли конюшню.  Институт лишил всю группу стипендии. Но вы особо отличились, вы прославили нас на всю республику!

Говоря, он всё время глядел на дверь в аудиторию.

Наконец тот, кого, видимо, ждал декан, появился за застекленной дверью, потому что Eвлинов сделал приглашающий жест рукой, а сам молча удалился.

В аудиторию вошел коренастый человек, одетый в костюм и розовую рубашку с галстуком. Под мышкой он держал увесистый портфель.

Он поставил порфель на первую парту и представился: - Меня зовут Потапов Виталий Петрович и я зам. Министра здравоохранения республики Белоруссия. Прежде чем я сообщу о цели моего визита в ваш институт, я должен буду рассказать вам одну историю.

Министерство здравоохранения совместно с МВД Белоруссии расследуют сейчас дело, которое мы называем СПИД на игле.

В хозяйстве Брагинского/Хойницкого района  в больницу обратилась молодая пара, муж и жена у которых был диагностирован Вирус Иммунодефицита Человека, сокращенно ВИЧ. Молодые люди только в сентябре сыграли свадьбу, а сейчас находятся в клиннике Баровляны города Минска в полной изоляции, и поверьте, светлого будущего у этой пары не будет. Восeмнадцатилетняя невеста сидела на игле уже 2 года, а, выйдя замуж, подсадила на иглу и своего тридцатилетнего мужа, у которого второй брак и трое детей от первого брака. Это очень грустно!

Викуля, сидящая впереди меня, обернулась и подмигнула мне, что означало - помнишь, да? Разумеется, я помнил бледную невесту, пьющую самогон рюмками.

- В то же время, - монотонно продолжал зам. Министра - в хозяйстве Брагинского/Хойницкого района квартировалась бригада фасадчиков, или шабашников, если хотите.

- Ты знал, - промелькнула мысль у меня в голове.

- Фасадчики привезли из города двадцатидвухлетнюю проститутку Талалаеву Светлану Васильевну, с которой развлекались в течении недели, после чего продали её местным жителям за ящик жидкой валюты. Семеро деревенских парней, в числе которых муж инфецированый ВИЧ, развлекались со Светланой в течении двух дней, после чего отпустили.  Далее, по рассказам самой Светланы Талалаевой, у неё был секс с пятнадцатью студентами.

В этом месте зам. Министра сделал паузу. Он подошел к портфелю, вынял из него бутылку боржми и сделал три глубоких глотка. Затем, достав платок из кармана, он вытер пот со лба.

- Светлана сказала, что студенты были особенно злые. - Он снова сделал паузу, расслабил галстук и растегнул верхнюю пуговицу рубашки.

- У обычной проститутки может быть в среднем до пятидесяти партнеров в год. А такая нимфа как Светлана умудрилась удовлетворить значительно болшее колличество мужчин.

На слове нимфа я вздрогнул и посмотрел на Джона. Малыш был бледен, как мел, и глядел на зам. Министра не моргая.

Человек из Министерства оперся руками о первую парту и, вдруг, отчетливо произнес до боли знакомую фразу - Кто её eбал?

Мне казалось, что в аудитории была слышна барабанная дробь сотни сердец. Даже девственник Фикс, сидящий прямо передо мной, издавал звуки удушья.

Зам. Министра повторил снова, чеканя каждое слово – Кто. Её. Ебал?

Все молчали. Тогда он вынул из потфеля толстую папку и напялил на нос очки. Он что-то внимательно высматривал в записях, и вдруг произнес - кто здесь Сергей Паганель?

Все вгляды обратились на Паганеля, который был сам не свой.

- Сергей Паганель, - повторил Зам. Министра, - пересядьте на первую парту. Он продолжил вчитываться в свои записи и прозвучало следующее имя - Степан Черный. Степа подпрыгнул на слове Степан и, глядя в пол, на ватных ногах зашагал на первую парту.

- Я могу продолжить - заверил зам. Министра, - но будет лучше, если все сейчас выйдут, а в аудитории останутся пятнадцать человек, те, которые были в ту ночь со Светаной Талалаевой.

Мы выходили из аудитории, как из храма, переговариваясь шепотом и стараясь не шаркать ногами. Действительность была мало привлекательной. За эти несколько месяцев Борода женился, Паганель развелся и женился снова, Степа Черный перетрахал всю общагу и т.д.

В институте, похоже, все уже всё знали, я слышал, как нам в спину кричали старшекурсники - Шпана, прославить ваш поток круче мог только Элвис Пресли!

Ко мне подошел Джон-малыш. Он положил мне руки на плечи и впервые заикаясь изрек - Р-рыба, я б-брошу  к-курить, и пить б-брошу. Я п-пойду сегод-дня в церковь. А ты, это, в с-синагогу сходи...

- В синагогу сегодня, это хорошая идея - грустно согласился я.

часть 8 - Летчики (май 1988)

Был прекрасный майский день. Я в отличном настроении шёл куда-то по своим делам. Проходя мимо общежития лётчиков, я увидел, как на балконе третьего этажа весёлая компания разливает в бокалы шампанское. Трое аккуратно стриженых молодых людей в кителях лётчиков и красивая девушка в светлом платьe. Я подошёл поближе, остановился и поднял голову вверх, чтобы рассмотреть получше. Нет, я не ошибся, это была Нимфа.

- Эй, лётчики- залётчики - крикнул я. - У неё СПИД!

Сверху раздался смех и чoканье бoкалов.


Январь 26, 2016 10:50